Почему до сих пор воюют в Чечне?

 

Вот уже более 10 лет, то разгораясь, то затухая, идет война в Чеченском районе Кавказа. Сколько крови и слез пролито, сколько беженцев – русских и чеченцев – не могут себя найти на чужбине, а конца «конфликта» все так и не видать. Часть городской застройки Чечни до сих пор в руинах, федеральная, да и местная власть зачастую заканчивается с наступлением сумерек и гор. Ситуация в регионе напоминает обстановку в районе гигантского полигона по испытанию человечности. Многие в России и за рубежом уже смирились с безысходностью перспектив выхода из кризиса, многие после попыток что-либо предпринять махнули рукой на все. Мол, на Кавказе всегда воюют, такой там менталитет, чеченцы и ингуши генетически запрограммированы воевать, грабить, убивать. Не способны созидать, мирно трудиться. А поскольку это есть их естество, то чтобы справиться с ними нет нужды в стальном кулаке – все равно порядка там не добьешься. Да вот и недавняя трагедия в Беслане вроде бы это только подтверждает.

К сожалению, Москва явно подпала под влияние подобных настроений. Согласно новым кремлевским веяниям было решено в очередной раз экономически задабривать бандитов. Фактически же «русский царь» вновь, как и 600 лет назад татаро-монголам, платит немалую сумму (около полумиллиарда долларов в год, что составляет более трети всех субсидий для регионов России), чтобы хоть как-то снизить накал страстей. Поскольку эта сумма взята из официальных источников, не исключено, что на самом деле она значительно выше. И это все помимо всевозможных льгот и послаблений, в сумме дающих почти такую же цифру. Якобы эти деньги идут на восстановление чеченской экономики и компенсацию за разрушенное жилье, на самом же деле через развитую, годами выстроенную систему посредничества Россия дотирует своих собственных врагов. Практически все и в Чечне, и в федеральном Правительстве – на разных уровнях – это понимают, но продолжают рубить сук, на котором восседает федеральная власть. Продолжается ограбление тех граждан России, которые не додумались до того, чтобы для получения денег попросту выходить на улицу и бунтовать.

Действительно, почему бедные, нищие, голодные жители русской глубинки не выходят на большую дорогу? Быть может тогда и им бы отслюнявили какую-то сумму «для поддержки экономики», например Ступинского района Московской области, где далеко не все деревни газифицированы, не до каждой доедешь по асфальту, а безработица достигает 75% от трудоспособного населения. Получается, чтобы в современной России претендовать на бюджетное финансирование, нужно кого-то постоянно убивать, либо, как минимум, угрожать убийством. Без этого центральная власть и пальцем не пошевелит. Дикая, дичайшая ситуация.

Под впечатлением чеченской политики Москвы создается впечатление ущербности этой московской власти, всей властной системы, выстроенной к нынешнему моменту и обнаружившей такие врожденные пороки, которых не сыщещь, пожалуй, больше нигде на свете. Во всем мире власть существует, чтобы править. Только не в нашей стране, где власть правит, чтобы существовать. Поэтому у властного корыта постоянно встречаются временщики, после которых «хоть потоп», которым – лишь бы «урвать и убежать». Часть этих временщиков, что поумнее, стараются выглядеть респектабельно, создавать видимость благолепия «царствования», властной мишуры, от которого кружится голова у простых смертных. Но человека в конечном итоге определяют его поступки, а не то, какие мысли он внушает окружающим – ведь это все же не их мысли.

Применив единственно возможный критерий реальных дел власти в Чечне, а не тех «дел», о которых эта власть пытается сообщать с экрана телевизора, по радио, со страниц удобной ей прессы, волей-неволей приходишь выводу о порочности, изначальной деструктивности всей властной пирамиды России. Или же вывод напрашивается иной: страна находится в состоянии оккупации. Недаром многие ультрапатриотические организации держат на своих щитах лозунги борьбы с компрадорством и жидо-масонским заговором, на самом деле конечно же уводящие в сторону от истинных причин российских бедствий.

Поскольку государственные формы определяют граждан, живущих в этих государствах (так как всякое государство вторично по отношению к населяющим его гражданам), постольку, говоря об ущербности государств нельзя не говорить о некой ущербности идеологии самих этих граждан. Об убогости их системы ценностей. Но нельзя спешить с оргвыводами, грозящими перерасти в русофобию, в констатацию отсутствия всякого государственнического начала в русском характере. Это была бы другая крайность. Однако огромное количество литературы, доказывающей факт стремления большинства россиян к огосударствлению всё и вся несколько настораживает. Ведь если бы это было очевидно, не требовалось бы и доказательств.

Поговорим лучше о видимой части айсберга – о поступках людей, наделенных властными полномочиями: некоторые из них делают вид, что правят нашей страной. И о действиях этих людей в Чеченском районе Северного Кавказа. О многом здесь можно не говорить, вполне достаточно упомянуть о казусе «неуловимого Джо» – Шамиля Басаева, которого без малого десять лет как ловят, объявляют за его голову вполне приличные даже по мировым меркам суммы, но он все ускользает, появляясь каждый раз в новых местах и грозя все новыми терактами. Уже давно и прочно, и не только в журналистской среде, утвердилось мнение, что Басаева просто не хотят поймать. Утверждают, что если бы власть этого действительно хотела, то Басаева давно бы убили, как в свое время уничтожили Дудаева.

Настораживает и «утечка» информации о связях, да не просто связях, а о прямых контактах лично с Басаевым не только российского генералитета, но и высокопоставленных сотрудников Администрации президента России, то есть служащих, работодателем которых является российское государство. Помимо имен называются конкретные места этих встреч, время их проведения, даже повестка этих секретных заседаний, в результате, как правило, заканчивающихся или возобновлением боевых действий или совершением ряда терактов (см., например, серию материалов об этом в популярной во властных кругах газете «Стрингер»). Возможно, все это и неправда, возможно «в этом виноваты Гусинский и Березовский», а возможно, что и нет. Ведь власть ни разу не опускалась до опровержения подобных слухов, мня себя святее римского папы. Но всегда ли бывает дым без огня?

Однако, рассмотрим вариант, когда упомянутых контактов как бы и не было. Попробуем изучить ситуацию методом «от противного», как бы апофатически. Допустим, Басаев безумствует, режет, грабит и убивает, чеченский бардак продолжается, то утихая, то вновь возобновляясь, а кремлевская вертикаль, заинтересованная, как она утверждает, в «наведении конституционного порядка», в целом последовательно занимается своим делом. Но, чтобы этим самым делом заниматься не на словах, необходимо хоть изредка предпринимать некоторые меры, которые бы, в перспективе, приводили если и не к установлению «конституционного порядка», то, по крайней мере, достигали хотя бы некоторого прогресса на этом пути.

Что делает власть? Усиливает военный контингент в чеченских аулах городского типа. Закачивает в «чеченскую экономику» миллионы долларов на безвозвратной основе. Организовывает «выборы» популярного в довольно узких кругах чеченского лидера. Огрызается на всех, кто осмеливается за рубежом приютить друзей чеченских бандитов. Называет «чеченский узел» внутрироссийской проблемой. Сперва ликвидирует, а затем воссоздает Миннац. Наконец, устанавливает награду за информацию о местонахождении Басаева и вяло карает рукой правосудия изверга Буданова.

Что же на деле видим мы, граждане России? Что мы ощущаем, как говорится, на собственной шкуре? Количество терактов в России год от году растет, их жестокость все увеличивается, расширяется и их география. С другой стороны, усиливаются страх и ненависть всех нечеченцев к выходцам с Кавказа. Выросла до несуразности подозрительность органов внутренних дел к представителям всех без разбору нацменьшинств, готовятся законодательные акты, умаляющие и до того куцые гражданские права в угоду гипотетической защиты россиян от террора (например, попытка запретить приобретение оружия). Усиливается ненависть и в чеченской среде, многие представители чеченской диаспоры, бывшие оппозиционеры Дудаева и Масхадова, ранее поддерживавшие федеральную власть из-за соображений кровной мести и карьеры, со временем сближаются со своими врагами, видя беспомощность, а может быть, и невозможность наведения в Чечне хоть какого-то порядка. А самое главное, контроль над территорией Чечни фактически не осуществляется, если не считать под контролируемой территорией огороженные правительственные резиденции и блокпосты (да и те иногда взрываются).

Короче говоря, несмотря на громкие, хлесткие заявления, власть явно с Чечней не справляется. Причем не справляется не только из-за отсутствия необходимых для наведения порядка действий, но даже попыток таковых. Разговор идет о таких, например, элементарных мерах как установление на всей чеченской территории военного положения с жестким режимом въезда-выезда, с отторжением до лучших времен у мирного населения транспортных средств, средств связи и любого, даже холодного оружия, с установлением комендантского часа. С моментальной расплатой за нарушения режима вплоть до расстрела на месте и разрушения жилья пособников бандитов. Почему не делается все то, что казалось очевидным еще лет 10 назад? Почему не признается состояние войны на чеченской территории, а ведь именно такое признание логически завершается введением военного режима? Как можно мириться далее с подобной шизофренией, когда война (пусть партизанская) идет на территории, на которой  действуют, пусть урезанные, но законы мирного времени?

Похоже, власть боится, что не справится, боится чеченцев и одновременно не доверяет своим гражданам, собственным защитникам. Но тогда зачем она вообще берется за установление порядка в Чечне и мешает это делать другим? Другими словами, делается все, чтобы военное положение на территории Чечни не вводить, не признавать наличие воющей с федеральным центром стороны, которая, кстати, никогда не скрывала того, что целью ее является достижение полной и абсолютной независимости Чечни. Этого же, помимо прочего, требовали террористы в Беслане и на «Норд-Осте». К достижению независимости чеченцы последовательно стремятся, используя любые средства, в том числе террор, экстремистскую идеологию (ваххабизм), зарубежную поддержку и методы ведения партизанской войны.

Но не вводя военного положения, вероятность поимки того же Басаева становится сродни вероятности выигрыша в государственной лотерее. Правда, военные на местах, бывает, исходя из требований здравого смысла, вводят некоторые элементы военного правления. Естественно, нарушая при этом нормы прав человека и российское законодательство. Случается, военнослужащие иногда разрушают (хотя зачастую просто грозятся разрушить) дома пособников террористов, даже отвечают огнем на огонь, достаточно часто проводят нелегитимные «зачистки». За что этих военных, как правило, наказывают, отзывают, понижают в должностях, заставляют признать свою вину, которую они не всегда понимают. Не буду полемизировать с правозащитниками: здесь не идет речь о военных преступниках – их место за решеткой или у стенки. Разговор идет о действенности военных инструментов.

Однако, положение, когда на любом рынке Грозного без всяких документов можно купить по дешевке практически неограниченный ассортимент вооружений, поддельных документов, амуниции, совершенно недопустимо. Кажется, что если это способствует снижению бандитизма, то почему хотя бы неорганизованные вещевые рынки не закрыть до лучших времен? Почему бы не запретить всю неконтролируемую уличную торговлю, не ввести жестокие меры за расхищение вооружений с воинских складов? Отчего бы не ввести «законы военного времени». Но нет, ничего этого не делается, а торговля оружием процветает. Я уже не говорю про то, что, при желании, многие журналисты имеют гарантированный доступ к боевикам, включая Масхадова.

Можно было бы еще многое написать про пресечение каналов финансирования боевиков, про замораживание средств физических и юридических лиц, замеченных в контактах с неприятелем, про налаживание системы военной разведки, о неотвратимости наказания военных преступников, о скором возмездии предателям, выстраивании системы поощрения лояльности, наконец, о позитивной информационной политике в регионе. Но практическая реализация всего этого, как и многого другого, возможна лишь при наличии воли к власти, – как тавтологично это ни звучит. Да и как можно всерьез бороться с террористами, устраивая им практически каждый год амнистию. Весьма сомнительно, что «непричастные к массовым убийствам» чеченские боевики, выйдя на свободу, «поменяют ориентацию». А ведь всем известно, что без разрешения Кремля такой амнистии быть просто не может.

Система бессилия власти, выстроенная в Чечне, уже давно закостенела и, не встречая сопротивления в московских кругах, выказывает очевидную экспансивность. Так раковая опухоль, не встречая должного сопротивления организма, постепенно метастазирует. По-моему для тех, кто привык мыслить логически, вышесказанного достаточно, чтобы придти к выводу о какой-то непонятной заторможенности (замороженности) властных кругов, словно бы и не стремящихся к победе в чеченской компании, хотя на словах постоянно норовящих урегулировать конфликт и установить в Чечне порядок. Если допустить, что власть честно стремится погасить конфликт, но действует прямо наоборот, то дальнейшие вопросы – почему так получается? – нужно задавать уже психиатрам.

Получается, что вроде бы враги у власти есть, однако борется она с ними как-то нехотя, вполсилы; не видно действительного желания замирить Чечню. Впору задаться вопросом: а вдруг это состояние перманентной недостижимости победы в Чечне и впрямь является целью, вдруг конфликту не дают искусственно угаснуть, в нужный момент подогревая его посредством басаевых, а затем охлаждая в процессе проведения контртеррористических операций? Азы теории управления говорят о том, что некоторые конфликты являются полезными для тех, кто привык управлять, не имея авторитета и не пользуясь поддержкой управляемых. Все подозрительно сходится к тому, что и чеченская война есть ни что иное как конфликт подобного же рода, которым безжалостно управляют, чтобы невзначай не лишиться незаслуженно (тут уж не до легитимности) достигнутой власти. В этом случае все действия власти выстраиваются в стройную цепочку, которую, с точки зрения этой власти, необходимо поддерживать, чтобы не лишиться всего сразу. Удобно ложится в эту логическую цепочку и курьезная невозможность задержания Басаева. Впрочем, скорее всего, когда ему найдется достойная замена, то эта фигура вполне может исчезнуть с чеченской трагической сцены вслед за Дудаевым.

Все это не более чем гипотеза. Однако, пусть кто-нибудь объяснит мне, всем гражданам нашей страны и сопредельных государств – если это не так, то почему тогда до сих пор при полностью управляемых Правительстве и Федеральном Собрании в Чечне не удосужатся ввести военное положение? Ведь не все же такие, простите, «лохи», чтобы верить сказкам об ограниченности сил и средств для осуществления подобных мер. Это при том, что количество желающих послужить в Чечне контрактников стабильно превышает спрос на них, при том, какие колоссальные средства хоронятся каждый год в чеченской прорве, при нынешнем размере так называемого стабилизационного фонда, при том, сколько человеческой энергии уходит в песок разочарования бессмысленностью сложившейся ситуации.

Можно было бы рассмотреть и даже принять возражения теории управляемого чеченского конфликта, если бы были реально достижимы альтернативные пути наступления мира и стабильности в регионе. Пути, отличные от полноценной военной оккупации. Тогда топтание на месте в чеченских горах еще можно как-то понять. Однако, делать Чеченский конфликт международным, приглашать ооновских или натовских военных наблюдателей никто, похоже, не собирается, хасавюртовские же соглашения 1996 года показали свою полную несостоятельность и их реанимация в ближайшем будущем также вряд ли случится. Чечню не укрупняют, никуда не «вливают», не дробят, не вводят прямого антикризисного управления, ее территории не придается даже реального особого статуса. Вот только «черной дырой» российского бюджета она быть от этого не перестает, родственники российских военных не прекращают получать из нее «похоронки», не уменьшается число «пропавших без вести» мирных чеченских жителей, практически не сокращается число терактов, всевозможных подрывов, захватов заложников. Нет конца и краю работорговле на территории бывшей Чечено-Ингушетии.

По всей вероятности, управлять чеченским конфликтом для московской власти гораздо безопаснее, чем пытаться с ним справиться. Ведь тогда в полный рост встанет вопрос о профпригодности этой власти, об изменении ленинского национально-территориального устройства страны, о полномасштабном разделении властей, о ликвидации или о резком снижении полномочий наследницы ЦК КПСС – Администрации Президента Российской Федерации, а значит и о запрете на профессию для бывших партийных функционеров и их правопреемников.

 

О.Фатов