Концепция либерального консерватизма П.Б.Струве

в интерпретации С.Л.Франка

 

Пётр Бернгардович Струве (1870-1944) известен как русский политик немецкого происхождения (и далеко не только эмигрантский), историк, экономист и издатель. Сын пермского губернатора (соратника Н.Н.Муравьева-Амурского), он в 1889 году окончил 3-ю Петербургскую гимназию, после чего до 1891 года учился в Петербургском университете на естественном и юридическом факультетах. В 1890-х годах П.Б.Струве – один из лидеров русского «литературного» или «легального» марксизма[1], ученик Л.Гумпловича. В 1892-1894 годах он работал в библиотеке министерства финансов, а в 1894 году был подвергнут аресту за связями с народовольцами. В 1896 году П.Б.Струве являлся делегатом российской с.-д. на 4-м Лондонском конгрессе 3-го Интернационала.

Вместе с М.Туган-Барановским П.Б.Струве редактировал марксистские журналы «Новое Слово» (1897) и «Начало» (1899). В апреле 1900 года он участвовал на Псковском совещании с.-д. во главе с Лениным, на котором было принято решение о поддержке газеты «Искра» и журнала «Заря». В марте 1901 года за участие в демонстрации он был снова арестован и сослан в Тверь, откуда в декабре того же года уехал в Германию. В Штутгарте вплоть до 1905 года Струве редактировал и издавал журнал «Освобождение», являлся одним из создателей «Союза Освобождения», был секретарем конференции революционных и оппозиционных партий в Париже (1904).

В развитие идеалистической платформы для сближения левых либералов и критических марксистов П.Б.Струве (вместе с П.Новгородцевым) выступил инициатором программного сборника «Проблемы идеализма» (1902), влияние которого на расцвет русской дореволюционной религиозной философии бесспорно. С 1905 по 1906 годы Струве редактирует петербуржский журнал «Полярная Звезда» («Свобода и культура»), а также газету «Дума» (1906), позже – журнал «Русская мысль» (1907-1918). С 1906 по 1915 годы П.Б.Струве входил в ЦК партии кадетов, был избран в Государственную Думу. Примечательно, что летом 1906 года он выступил против принятия Выборгского воззвания депутатов распущенной Государственной Думы по соображениям общественно-государственной стабилизации. Струве был одним из первых в оппозиционной среде, кто поддержал план столыпинской земельной реформы.

В 1908 году П.Б.Струве сдал магистерский экзамен в Московском университете, тогда же впервые он выдвинул свою империалистическую концепцию «Великой России»[2], основную разработку которой можно проследить по его статьям, вошедшим в сборник «Patriotica» и которую в 1920-30-х годах использовали в своих патриотических спекуляциях сменовеховцы, евразийцы и другие пореволюционные течения русской эмиграции. Уже находясь вне России, Струве писал об образе посткоммунистического национального правового государства, в котором была бы «прочно огражденная защита лица и сильная правительствующая власть».

П.Б.Струве участник знаменитых сборников «Вехи» (1909), «De profundis» («Из глубины») (1918)[3], автор диссертации «Хозяйство и цена» (1916-1917), почетный доктор Кембриджского университета (1916), член правления петербургского Религиозно-философского общества (1909-1913).

С началом германской войны 1914 года он один из руководителей Всероссийского Земского союза, председатель комитета по борьбе против торговли с неприятелем, организатор патриотической Лиги русской культуры, агитатор и пропагандист русского патриотизма. В 1917 году Струве избирают академиком Российской академии наук. В ноябре того же года он входит в состав Донского гражданского совещания для организации Добровольческой армии, позже занимается подпольной деятельностью, в 1918 году нелегально уезжает в Финляндию, затем – во Францию и Англию, где проводит агитацию в пользу белых армий.

Во время гражданской войны П.Б.Струве успел побывать в Национальном комитете при генерале Юдениче, Особом совещании при генерале Деникине, возглавить управление внешних сношений в правительстве генерала Врангеля. Именно Струве удалось добиться признания Крымского правительства Францией. С октября 1920 года и до конца своих дней Струве находился в эмиграции.

По псевдонимом Сергей Лунин П.Б.Струве опубликовал в эмиграции ряд художественных произведений, в 1921 возобновил издание журнала «Русская мысль», с 1925 года возглавил газету «Возрождение», в 1927 году учредил собственную газету «Россия», а с 1928 года участвовал в определении политики газеты «Россия и славянство». В 1939 году Струве удостоился степени почетного доктора права Софийского университета.

В конце 1920-х – начале 1930-х годов П.Б.Струве, как и многих представителей право-монархических кругов привлекают идеи фашизма и нацизма, что отталкивает от него многих единомышленников, оттесняя на обочину, по преимуществу, левой в то время эмигрантской политики. К концу 1930-х годов Струве эволюционирует в антифашистском направлении, морально поддерживает Советский Союз во время Великой Отечественной войны. В 1941 году его даже арестовывает гестапо по ложному доносу как бывшего соратника Ленина[4].

Из основных работ Струве в эмиграции следует особо отметить погибшую в Белграде во время войны рукопись «Системы критической философии», «Итоги и существо коммунистического хозяйства» (1921), «Заметки о плюрализме» (1923), “My contacts and conflicts with Lenin” («Мои встречи и разногласия с Лениным») (1934),  «Метафизику и социологию» (1935) а также неоконченную «Социально-экономическую историю России» (1952).

* * *

Семен Людвигович Франк (1877-1950) – русский религиозный философ и психолог еврейского происхождения – являлся близким другом и соратником П.Б.Струве. Вместе со Струве он участвовал в знаменитых сборниках «Проблемы идеализма», «Вехи», «Из глубины». В 1922 году за участие в сборнике «Освальд Шпенглер и „Закат Европы“» по приказу Ленина он был выслан из России на «философском пароходе». В эмиграции Франк закончил свою философскую трилогию, состоящую из книг «Предмет знания», «Душа человека» и «Духовные основы общества».

Среди многочисленного творческого наследия С.Л.Франка в рассматриваемом контексте интересны его мысли об идеологии П.Б.Струве. Наиболее полезны в этом отношении его «Биография П.Б.Струве» (1956), опубликованная в журналах «Путь» (1992) и «Вопросы философии» (1993) переписка со Струве, а также рецензия на сборник статей Струве «На разные темы» (1903) и опыт характеристики П.Б.Струве (1949), позднее переработанный для составлении фундаментальной биографии.

Из всего многогранного и чрезвычайно интересного круга мыслей П.Б.Струве, помимо прочего, С.Л.Франк выделяет концепцию патриотизма, русского национализма и государственничества, сформулированную Струве в виде идеологии либерального империализма («Великой России»), которой последний придерживался с некоторыми изменениями на протяжении всей своей жизни. Интерес к подобной идеологической канве не иссякает и по сию пору. Стоит отметить лишь внимание к этой теме, проявленное лидерами современных правых партий, некоторыми олигархами, а также  идеологами, в том числе, философом Игорем Чубайсом.

* * *

Еще в 1903 году Франк в одной из рецензий характеризует Струве как мыслителя, резко и оригинально сочетающего мечтательно-идеалистическую русскую душу «с чисто немецким трезвым и глубоким умом»[5]. Он однозначно определяет миросозерцание Струве как «последовательное и решительное западничество»[6], во многом исходя из преодоления последним влияния радикального марксизма на рубеже 20 века. Следует отметить, что П.Б.Струве был одним из первых, кто отказался от марксистских переживаний, свойственных поколению русской интеллигенции 1890-х годов, пришедшей на смену генерации народников с их теорией «малых дел»[7]. Это поколение радикальных марксистов занимало идеологическую нишу народников вплоть до окончательного крушения Российской империи.[8] Можно сказать, что именно на плечах марксистски мыслящего слоя русской образованной молодежи конца 19-го века и было впоследствии сформировано общественное мнение о необходимости и необратимости социальной революции, вскоре и свершившейся в традиционалистской аграрной стране с монархически настроенными крестьянскими массами.

В посмертной характеристике П.Б.Струве Франк отмечает, что тот сложился как последовательный консерватор уже к 1905 году, после критики позиции лидера кадетов П.Милюкова с его формулой (впоследствии использованной на практике Керенским в 1917 году), что «у нас нет врагов слева». Тут же Франк оговаривается, что Струве «всегда отчетливо и страстно противопоставлял этот свой консерватизм  демагогическому черносотенству, сродство которого в его «погромном» существе с большевизмом и вообще с темным анархическим бунтарством он всегда ясно сознавал и отчетливо высказывал»[9]. Это утверждение нашло свое подтверждение и в известном высказывании Струве: «И Гитлера, и Сталина – в один мешок».

Струве еще в юности отверг доктрину социалистического, государственного (общестственно управляемого) народного хозяйства, базирующуюся на превосходстве планомерно руководимого строя над строем, основанным на господстве частной собственности. Эта доктрина на рубеже 20-го века безраздельно владела умами русской интеллигенции, включая даже консервативные ее круги. Свои экономические антисоциалистические взгляды Струве оформил в работе «Хозяйство и цена» и сохранял их вплоть до своей кончины.[10] Свою первую марксистскую книгу Струве заключал призывом: «Нет, признаем нашу некультурность и пойдем на выучку к капитализму».

В своих воспоминаниях Франк пишет, что «консерватизм» Струве «ни в малейшей мере не противоречил его «либерализму» и даже не был его ограничением. Он называл свое мировоззрение, – пользуясь выражением князя Вяземского и мыслями Градовского[11], – «либеральным консерватизмом». Основная идея этого мировоззрения состоит в том, что гарантия свободы есть право, закон, и что закон сам имеет свою основу в преданности исторической традиции, тогда как всякий разрыв традиции, всякая насильственная революция, ведет к деспотизму[12]».[13] Подобное определение подтверждается подзабытой в нынешней России формулой английского консерватора Дизраэли: «Народы управляются только двумя способами – либо традицией, либо насилием».

По Франку, либеральный консерватизм Струве «ни в малейшей мере не был изменой либерализму…»[14] «Не только уже став консерватором, он со всей страстностью своей натуры участвовал во время войны 1914-17 гг. в борьбе общественности против развращенных порядков верховной власти и бюрократии тех лет, не только в первый момент приветствовал крушение монархии как освобождение России от давивших ее тисков, но и позднее – после того как не он один, а большинство из нас пережило под влиянием большевистской революции решительное отклонение «вправо» – ему приходилось не раз выступать против «правых» тенденций там, где они шли вразрез с его установкой либерального консерватизма».[15] «Целая бездна отделяет этот либеральный консерватизм от консерватизма реакционного – от вожделения насильственно удержать жизнь на низшем уровне духовной и общественно-политической культуры, утвердить устойчивость старого через государственную опеку над человеческим духом, через подавление его вольного творческого начала»[16], – резюмирует Франк.

В глазах Франка Струве предстает государственным мыслителем (по складу своего характера), что чрезвычайно нехарактерно для русских марксистов начала 20-го века, а также их наследников начала века 21-го. Ведь тогда, как, впрочем, и сейчас, общество утратило всякий интерес к внешней политике страны, перестало заботиться о судьбе России, переключившись исключительно на вопросы внутренней политики (ср. разного рода реформы, монетизации, приватизации, национализации и т.д.). Как и тогда, сейчас власть приучает общество к безответственной оппозиционности, «к критике власти с точки зрения бесправного, угнетаемого населения, не имеющего даже мысли об ответственном руководстве собственной судьбой»[17] (ср., например, национал-большевиков Лимонова, АКМ и боевиков из групп Савинкова или Сталина). «Все мы выросли и жили в атмосфере равнодушия к проблеме национального бытия: идеи национализма и патриотизма, лозунги о защите государства от внешних и внутренних врагов казались только лицемерным прикрытием реакционных мероприятий и вожделений власти, и над ними было принято только смеяться»[18], – подобные мысли Франка, характеризующие общественное мнение России перед 1-й Мировой войной, кажется, обращены прямо в наше время.

По сути, взгляды Струве всегда были исключением, они шли в жесткое противоречие со сложившимся в России начала 20-го столетия общественным мнением, непререкаемо приветствующим неизбежность революции во имя самой этой революции, пусть даже в ущерб какому бы то ни было, а тем более национальному, государству. Согласно Франку, Струве всегда мыслил «себя в положении ответственного государственного деятеля»[19]. Упомянутое же выше название его сборника статей за 1905-1912 годы “Patriotica” неизменно шокировало практически все оппозиционные силы, выступающие единым фронтом под флагом свержения ненавистного самодержавия. Интересно, что похожее единство выражают ныне многие правые партии, вкупе с коммунистами и радикалами призывающие к свержению «чекистского режима».

Вряд ли найдется нынче, во время бесконечной чеченской войны, либерал или коммунист, подобно Петру Струве во время русско-японской войны призывающий студентов при уличных столкновениях с властью кричать: «Да здравствует русская армия!» Тогда, в начале 20-го века, либеральные участники «Союза Освобождения» попросту уничтожили номер журнала, содержащий психологически неприемлемый оппозиционерами призыв.

После революции 1905 года Струве, «идя опять на конфликт с общественным мнением – не побоялся отметить опасность для России украинского движения и настойчиво подчеркнул значение общерусского языка как фундамента общерусской культуры»[20]. Его программная статья «Великая Россия» впервые наметила идею «Российской Империи» как непреходящей национальной ценности.[21] Но консерватизм Струве  практически так и не нашел реальной поддержки среди правых деятелей, сторонников монархии, которым «по долгу службы» необходимо было считаться записными консерваторами. И на то были свои причины.

* * *

Политическое мировоззрение Струве, по мнению Франка, «с самого начала основывалось не на каких-либо партийных принципах, но только на заботе о конкретной судьбе России; и потому оно охватывало сразу – явление единственное в оппозиционных кругах того времени – проблемы не только внутренней, но и внешней политики. Его политические заботы касались не только – как это было типично для дореволюционной России – материального благополучия и повышения образовательного уровня народных масс, но и укрепления и расцвета русской национальной культуры и тем самым ее хранителя – русской государственности»[22]. Таким образом Петр Бернгардович Струве изначально вносил в интеллигентское мировоззрение «отчетливую ноту государственного сознания»[23].

Хотя у Струве-ученого и не лежала душа к написанию законченных синтетических трудов (исключением были лишь два тома его «Хозяйства и цены»), он ограничивался всегда лишь фрагментами и набросками, многие эти наброски, журнальные статьи, брошюры и рецензии складываются во вполне цельное и взвешенное мировоззрение. Несмотря на то, что П.Б.Струве был лишен дара цельной научной композиции, Франк пишет о том, что множество «его «набросков» и коротких статей содержат больше новых и значительных мыслей, чем иная толстая научная книга»[24]. Однако, «все научные вопросы интересовали его в конечном счете не столько в их отвлеченном содержании, сколько в их отношении к судьбе России и ее духовной культуры»[25].

Одновременно с тем, что Франк ставит в заслугу Струве его подвижническую деятельность по зарождению в России религиозно-философского движения, Петр Бернгардович Струве в личном качестве всегда был несколько отстранен от активного участия в этом мистическом течении, предпочитая оформлять и организовывать его, нежели непосредственно следовать его целям и задачам. Начиная с атеизма, склоняясь в середине своей жизни к протестантизму, в эмиграции Струве сознательно вернулся в лоно православия. «…смирение в религиозном мудрствовании, этот принципиальный «агностицизм»…, как-то входили в состав его «консерватизма», – его убеждения, что дерзаниям человеческого духа поставлены некие непереходимые пределы»[26], – отмечает Франк.[27]

Франк не находит в Струве «и тени принципиального аскетизма, столь распространенного в русской интеллигенции и опирающегося на некое, по большей части неосознанное, «гностическое» отвержение мира и презрение к нему, на врожденную, кажется, русскому духу тягу к «опрощению», на отвлеченный спиритуализм, для которого плоть, всякое цветение, богатство и полнота земного бытия сами по себе суть зло или ненужная суета»[28].

Важным кажется Франку сам осторожный подход Струве к смене николаевского режима в России: «Мысль об опасности «колебания основ» – которую либеральное общественное мнение привыкло только осмеивать как лицемерное оправдание реакции, – Петр Струве едва ли не первый из состава русской радикальной оппозиции постиг во всей ее серьезности и стал переживать с глубокой тревогой»[29]. Эта осторожность, по мнению Франка, идет рука об руку с осознанием Струве собственного патриотизма, совершенно неприсущего среде как либеральной, так большевистской и монархической интеллигенции: «Сознание родины как высшей ценности и служение родине – не только ее земным нуждам в плане эмпирической действительности, но и самой ее духовной реальности как некоего соборного лица – не нуждалось у Петра Бернгардовича в каком-либо обосновании: оно просто было непосредственным чувством, доминирующей страстью его жизни»[30].

Видимо, сам по себе патриотизм Струве, отвергающий бездумное услужение монаршей семье или диктатуре, его агностицизм и стремление к политической уравновешенности, прагматизм в экономике и либерализм в творчестве: все это вместе и отталкивало от него реакционеров (как большевиков, так и черносотенцев), ставящих во главу угла личную преданность. Похоже, что Россия в начале 20-го века попросту не была еще готова воспринять зарождавшуюся консервативную мысль, отдавая предпочтение идеологическим крайностям. Воспринимает ли она эту мысль спустя сто лет? Вопрос все еще открыт.

Подводя необходимую черту под интерпретацией С.Л.Франком либерального консерватизма П.Б.Струве нельзя не отметить, что последний был, по сути, единственным ярким представителем этого течения как внутри России, так и в среде русской эмиграции. Большинство его соратников по сборникам «Вехи», «Из глубины» и «Проблемы идеализма» в конечном итоге оказались вне зоны либерально-консервативного притяжения. В этом смысле есть резон говорить о нетипичности мировоззрения Струве для демократической общественности современной ему России, что, впрочем, повторяет известную мысль об отсутствии пророка в своем отечестве. В конечном итоге можно, вслед за Франком, достигнуть компромисса на том, что П.Б.Струве «в зрелом возрасте стал – и до конца жизни остался – „умеренным консерватором“»[31], войдя в русскую историю первой трети 20-го века продолжателем дела Станкевича, Белинского и Грановского.

 

 

О.А.Воробьёв

Советник Российской Федерации 1-го класса



[1] В 1894 году П.Б.Струве выпустил книгу «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России», в которой впервые в России было представлено систематическое изложение основ марксизма.

[2] Интересно отметить, что в 1919 году Струве являлся главным идеологом газеты «Великая Россия» на Юге России.

[3] Позже, уже в эмиграции были запланированы, но так и не вышли сборники-продолжения «Вех»: «Английский сборник» (1921) и «Межа» (1923), в которых должен был самое активное участие принимать и П.Б.Струве. По не вполне выясненным причинам не удалось осуществить также и эмигрантское переиздание «Вех» в 1922 году.

[4] «Никогда Струве не был ни «другом-единомышленником» Ленина (личность, умственный тип и воззрения которого были ему всегда, даже в ранней юности, чужды и ненавистны), ни ортодоксальным марксистом, ни революционером» (Франк С.Л. «П.Б.Струве (Опыт характеристики)», 1949). Франк также вспоминает, что Струве еще в юности говорил, что у Ленина «натура палача» (Там же).

[5] Франк С.Л. «О книге П.Б. Струве „На разные темы“», 1903.

[6] Там же. Ср.: «Он был в русской мысли первым последовательным западником (до этого последовательными западниками были только одиночки, вроде И. С. Тургенева и Б. Н. Чичерина)» (Франк С.Л. «Биография П.Б.Струве», 1956).

[7] В одном из своих высказываний Струве метко окрестил народничество «сифилисом русской мысли».

[8] Возможно также, что изначальное западничество русских марксистов позднее переродилось в своего рода марксистское славянофильство, вернувшееся к моменту революции на вполне народнические позиции, утверждавшее мечту об особости русского пути к социализму и не признающее европейский опыт с его конституционализмом и эволюцией. В.И.Ленин в этом смысле проявил себя как скатившийся в бакунинское славянофильство марксист, что подтверждают легкость и быстрота создания его культа Сталиным в 20-е годы.

[9] Франк С.Л. «П.Б. Струве (Опыт характеристики)», Париж, март 1949.

[10] В биографии Струве Франк приводит в пример публицистический этюд своего друга о возникновении идеи социализма, включая социологическую доктрину Маркса, «из антиреволюционной реакции французских романтиков Ж. де Местра и Бональда на бунтарское просветительство 18-го века».

[11] Градовский Александр Дмитриевич (1841-1889), профессор государственного права, публицист.

[12] Выделение мое (О.В.).

[13] Там же.

[14] Франк С.Л. «Умственный склад, личность и воззрения П.Б.Струве» // «Биография П.Б.Струве», Нью-Йорк, 1956.

[15] Там же.

[16] Там же.

[17] Франк С.Л. «П.Б. Струве (Опыт характеристики)», Париж, март 1949.

[18] Франк С.Л. «Умственный склад, личность и воззрения П.Б.Струве» // «Биография П.Б.Струве», Нью-Йорк, 1956.

[19] Франк С.Л. «П.Б. Струве (Опыт характеристики)», Париж, март 1949.

[20] Франк С.Л. «Умственный склад, личность и воззрения П.Б.Струве» // «Биография П.Б.Струве», Нью-Йорк, 1956.

[21] «Для государства этот (т.е. личностный – О.В.) верховный закон его бытия гласит: всякое здоровое и сильное, т.е. не только юридически «самодержавное» или «суверенное», но и фактически самим собой держащееся, государство желает быть могущественным. А быть могущественным – значит обладать непременно «внешней» мощью. Ибо из стремления государств к могуществу неизбежно вытекает то, что всякое слабое государство, если оно не ограждено противоборством интересов государств сильных, является в возможности (потенциально) и в действительности (de facto) добычей для государства сильного» (Струве П.Б. «Великая Россия (Из размышлений о проблеме русского могущества)», 1908).

[22] Франк С.Л. «Умственный склад, личность и воззрения П.Б.Струве» // «Биография П.Б.Струве», Нью-Йорк, 1956.

[23] Там же.

[24] Франк С.Л. «П.Б. Струве (Опыт характеристики)», Париж, март 1949.

[25] Франк С.Л. «Умственный склад, личность и воззрения П.Б.Струве» // «Биография П.Б.Струве», Нью-Йорк, 1956.

[26] Франк С.Л. «П.Б. Струве (Опыт характеристики)», Париж, март 1949.

[27] В своей «Системе критической философии» Струве обосновывал «связь религиозно-метафизического агностицизма с практическим консерватизмом, построенном как у Аристотеля, на идее мезоксии» (Струве П.Б. «Социальная и экономическая история России с древнейших времен до нашего, в связи с развитием русской культуры и ростом российской государственности», Париж, 1952; см. также письмо П.Б.Струве к С.Л.Франку от 31 марта 1943г.).

[28] Франк С.Л. «Умственный склад, личность и воззрения П.Б.Струве» // «Биография П.Б.Струве», Нью-Йорк, 1956.

[29] Там же.

[30] Там же.

[31] Франк С.Л. «П.Б. Струве (Опыт характеристики)», Париж, март 1949.